Из русской простонародной жизни, иногда из самой темной среды ее, не раз выступали на свет Божий люди с несокрушимою верою в свои убеждения, гласно выражаемые без страха, до самоотвержения. Таинственная душевная напряженность и странные толки этих людей затрагивали не только житейскую обстановку, но шли и дальше. Бедный дворянин Тверитинов является с протестом против Петра 1-го и письменную жалобу на него Богу кладет, в присутствии государя, в церкви, на паникадило перед святою иконою. Тамбовский крестьянин Кондратий Селиванов создает целое вероучение, совращает множество людей в скопчество и в течение слишком полувека простирает свое влияние на все сословия и на всю Россию. Донской неграмотный казак борется почти два года с Екатериною и потрясает основами России. Эти люди, при всей нелепости, безобразии и нередко чудовищности умонастроения своего, конечно заслуживают изучения психологического. Они остаются яркими пятнами на исторической картине нашего бытописания, и не обращать на них внимания невозможно.
Монах Авель проявил тоже замечательную душевную силу, но он ограничивался одними предсказаниями и оставил несколько мистически-литературных произведений о творении мира и человека – смесь библейских сказаний с собственными добавлениями, часто непонятными. Наполненные вставками из Священного Писания, они конечно занимали простой народ вроде так называемого «Сна Богородицы», который хранился у русских людей как талисман и драгоценность: переписчики брали за него хорошие деньги. Темные слухи об Авеле и его прорицаниях до сих пор ходят по России. Несомненно, что он предвещал кончину Екатерины и Павла, а потом разорение Москвы неприятелем. Несколько сведений о нем и сами его произведения напечатаны в «Русской Старине» 1875 (I, 414 и 815). Но и самое делопроизводство о нем сохранилось под заглавием: «Дело о крестьянине вотчины Льва Александровича Нарышкина Василии Васильеве, находившимся Костромской губернии в Бабаевском монастыре под именем иеромонаха Адама, и потом названном Авелем и о сочиненной им книге. Начато марта 17-го 1796 года 67 листов». Дело это отослано было 29-го августа 1812 года к министру юстиции Дмитриеву по предложению его, а в 1815 году возвращено в архив от министра юстиции Трощинского. Представляем извлечение из этого дела.
Авель родился в 1757 году в Тульской губернии
Алексинского уезда, в деревне Акуловой, и происходил
из Нарышкинских крестьян. С раннего возраста он
начал странствовать по разным местам и постригся в
Валаамском монастыре Новгородской епархии. Из этого
монастыря он отошел в пустынь, а потом достиг реки
Волги и вселился в монастырь Николая чудотворца,
прозываемый Бабаевским, тот самый, где недавно
скончался памятный Москве преосвященный Леонид. Вот
тут-то он и написал те тетради, которые наделали ему
столько бед и хлопот и содержание которых выяснится
ниже.
Владимирский и Костромской генерал-губернатор
генерал-поручик Заборовский, письмом к графу А. Н.
Самойлову от 19-го февраля 1796 года, сообщил
секретно, что преосвященный Павел, епископ
Костромской и Галицкий, прислал Авеля в Костромское
наместническое правление с сочиненною им книгою и
его собственноручным показанием. «Для извлечения
признания от сего сумасброда и злодея, не имеет ли
он участников, сделан был ему новый допрос секретно
правителем наместничества, но без всякого успеха,
кроме темного показания о некоем еврее Феодоре
Крюкове, которого Авель признавал Мессиею и которого
он видел в Орле». Авеля, закованного в железы,
сочиненную им книгу и два допроса, сделанные ему
преосвященным Павлом и генералом Заборовским,
препроводили в Петербург под крепким и строгим
караулом прапорщика Масленикова и одного
унтер-офицера.
Авель говорил епископу Павлу, что книгу свою писал
сам, не списывал, а сочинял из видения, ибо, будучи
в Валааме, пришед к заутрени в церковь, равно как бы
Павел апостол, восхищен был на небо и там видел две
книги и что видел, то самое и писал, но никому
своего сочинения не разглашал. С церковью во всех
догматах он согласен и никакого сумнения и раздора
не имеет. Предтечею Роговым именовал он себя и то
писал о себе также по тому видению. Касательно же на
16 странице написанных им имен, разумеется они
царские и на обороте той страницы сии речи: «ныне ей
есть от рождения свыше шестидесяти, а егда муж ея
даде ей власть, свыше трех десяти годов» и далее,
поминал он о владеющей ныне государыне императрице
Екатерине Алексеевне. Все оное видел он при
восхищении его на небо. Однако же все это за истину
не утверждает, поелику относить может сие к
искушению вражескому.
Епископ Костромской, находя в книге Авеля ересь,
полагал, что за это, на основании указа 1737 года 14
ноября, его следовало бы предать светскому суду; но
как в книге своей он приводит дерзостный и вредный
толк об особе императрицы и о ее царском роде, в чем
заключается секрет важный, относящийся до первых
двух пунктов, то, сняв с Авеля монашеское одеяние
(на основании указа 1762 года октября 19-го) для
исследования и поступления по законам, епископ за
караулом представил его в Костромское наместническое
правление.
В Валаамском монастыре было ему видение, что
ожидаемый жидами Мессия уже явился и что найдет его
в Орле между торгующими Жидами под именем Феодора
Крюкова; по сему видению Авель пошел в Орел и
отыскал названного Крюкова, разговаривал с ним о
Священном Писании и получил от него приглашение еще
свидеться в том же году в Киеве. Воротился Авель
опять в Валаам, отсюда предпринял поход в Царь-град
через города Орел, Сумы, Харьков, Полтаву, Кременчуг
и Херсон. Через все помянутые места проходил он с
плакатным пашпортом. Из Херсона съехал в Царь-град
морем с одним достаточным херсонским греком.
Все вышеизложенное было прислано графу Самойлову
вместе с Авелем, при котором найдено денег 1 рубль
18 копеек. В это время у Екатерины уже готовы были
бумаги о предоставлении престолонаследия великому
князю Александру Павловичу.
В Тайной Экспедиции, 5 марта 1796 года, Авель дал
нижеследующие показания.
Допросы и ответы Авеля в канцелярии Тайной Экспедиции
Вопрос. Что ты за человек, как тебя зовут,
где ты родился, кто у тебя отец, чему обучен, женат
или холост и если женат, то имеешь ли детей и
сколько, где твой отец проживает и чем питается?
Ответ. Крещен в веру греческого исповедания,
которую содержа повинуется всем церковным преданиям
и общественным положениям, женат, детей имеет троих
сыновей; женат против воли и для того в своем
селении и жил мало, а всегда шатался по разным
городам.
Вопрос. Когда ты говоришь, что женат против
воли и хаживал по разным местам, то где именно и в
чем ты упражнялся и какое имел пропитание, а
домашним пособие?
Ответ. Когда ему было еще 10 лет от роду, то
и начал он мыслить об отсутствии из дому отца своего
с тем, чтобы идти куда-либо в пустыню на службу
Богу, а притом, слышав во Евангелии Христа Спасителя
слово: «аще кто оставит отца своего и матерь, жену и
чада и вся имени Моего ради, той сторицею вся примет
и вселится в царствии небесном», он, внемля сему,
вящше начал о том думать и искал случая о исполнении
своего намерения. Будучи же 17 лет, тогда отец
принудил его жениться; а по прошествии несколько
тому времени начал он обучаться российской грамоте,
а потом учился он и плотничной работе. Поняв частию
грамоте и того ремесла, ходил он по разным для работ
городам и был с прочими в Кременчуге и Херсоне при
строении кораблей. В Херсоне открылась заразительная
болезнь, от которой многие люди, да и из его артели
товарищи, начали умирать, чему и он был подвержен;
то и давал он Богу обещание, ежели его Богу угодно
будет исцелить, то он пойдет вечно Ему работать в
преподобии и правде, почему он и выздоровел, однако
ж и после того работал там год. По возвращении же в
свой дом стал он проситься у своего отца и матери в
монастырь, сказав им вину желания своего, они же, не
разумев его к Богу обета его от себя не отпускали.
Он же, будучи сим недоволен, помышлял, как бы ему к
исполнению своего намерения уйти от них тайно, и
через несколько времени взял он плакатный пашпорт
под образом отшествия из дому для работы, пошел в
1785 году в Тулу, а оттуда через Алексин, Серпухов,
Москву, пришел в Новгород, из коего водою доехал до
Олонца, а потом пришел к острову Валааму, с коего и
переехал в Валаамский монастырь, а из него в
Валаамскую пустынь.
Вопрос. В обоих сиих местах, как в монастыре,
так и пустыне, начальники и братия какой жизни и
поведения, и нет ли от них каких мирских соблазнов,
и в чем ты там упражнялся?
Ответ. Настоятели сих обителей жития честного
и трудолюбивого, и никаких он ни от кого не видал
мирских соблазнов, а он труждался в монастырском
послушании.
Вопрос. Какой тебе год и откуда был глас и в
чем он состоял?
Ответ. Когда он был в пустыни Валаамской, во
едино время был ему из воздуха глас, яко боговидцу
Моисею пророку и якобы наречено ему тако: иди и
скажи северной царице Екатерине Алексеевне, иди и
рцы ей всю истину, еже аз тебе заповедую. 1-е скажи
ей, егда воцарится сын ея Павел Петрович, тогда
будет покорена под ноги его вся земля Турецкая, и
сам султан, и все греки, и будут они ему данники, а
2-е, скажи ей, егда сия покорена будет и вера их
лживая истребится, тогда будет единая вера и един
пастырь по всей земле, тако бо есть писано в
Священном Писании. И еще рцы ей северной царице
Екатерине: царствовать она будет 40 годов. Посем же
иди и рцы смело Павлу Петровичу и двум его отрокам,
Александру и Константину, что под ними будет
покорена вся земля.
Вопрос. Когда ты глас сей слышал? В какое
время? И что ты о сем помышлял и кому о том сказывал
ли и что кто тебе на то советовал и какое ты на то
полагал намерение?
Ответ. Сей глас слышан им был в 1787 году в
марте месяце. Он при слышании сего весьма усумнился
и поведал о том строителю и некоторым благоразумным
братьям. Они же на это ему отвечали: ежели сие дело
Божие, так будет тако и не разорится, а ежели не
Божие дело, то разорится. Тут жил он без малого пять
лет, изучался совершенно духовной жизни и письму
полууставом.
Вопрос. Отобранные у тебя тетрадки, писаные
полууставом, кто их писал, сам ли ты, и если сам, то
помнишь ли что написано, и если помнишь, то с каким
ты намерением таковую нелепицу писал, которая не
может ни с какими правилами быть согласна, а паче
еще таковую дерзость, которая неминуемо налагает на
тебя строжайшее по законам истязание? Кто тебя к
сему наставил и что ты из сего себе быть чаял?
Ответ. Ныне я вам скажу историю свою вкратце.
Означенные полууставные книги писал я в пустыни,
которая состоит в Костромских пределах близ села
Колшева (помещика Исакова) и писал их наедине, и не
было никого мне советников, но вся от своего разума
выдумал. Из Валаама пришел в Невский монастырь. Тут
сказывал я про воздушный глас трем старцам, от коих,
как я слышал после, дошло и до сведения митрополита.
Из Невского вышед, жил я по разным монастырям.
Вопрос. Для чего и с каким намерением и где
писал ты найденные у тебя пять тетрадей или книгу,
состоящую из оных?
Ответ. В каком смысле писал книгу, на сие
говорю откровенно, что ежели что-нибудь в
рассуждении сего солгу, то да накажет меня
всемилостивейшая наша Государыня Екатерина
Алексеевна, как ей угодно; а причины, по коим писал
я оную, представляю следующие: 1) уже тому девять
лет как принуждала меня совесть всегда и непрестанно
об оном гласе сказать Ея Величеству и их
высочествам, чему хотя много противился, но не могши
то преодолеть, начал помышлять, как бы мне дойти к
Ея Величеству Екатерине II, 2) указом велено меня не
выпускать из монастыря и 3) ежели мне так идти
просто к Государыне, то никак неможно к ней дойти,
почему я вздумал написать те тетради и первые две
сочинил в Бабаевском монастыре в десять дней, а
последние три в пустыни.
Вопрос. Написав сказанные тетради, показывал
ли ты их кому-либо? И что с тобою после
воспоследовало за них?
Ответ. Показывал я их одному из братии,
именем Аркадию, который о сем тотчас известил
строителя и братию. Строитель представил меня с
тетрадями моими сперва в консисторию, а потом к
епископу Павлу, а сей последний отослал меня и с
книгою в наместническое правление, а из него в
острог, куда приехали ко мне сам губернатор и
наместник и спрашивали о роде моем и проч., а когда
я им сказал: «ваше высокопревосходительство, я с
вами говорить не могу, потому что косноязычен, но
дайте мне бумаги, я вам все напишу», то они, просьбы
моей не выполня, послали сюда в Петербург, где ныне
содержусь в оковах. Признаюсь по чистой совести, что
совершенно по безумию такую сочинил книгу, и
надлежит меня за сие дело предать смертной казни и
тело мое сжечь.
Вопрос. Для чего внес в книгу свою такие
слова, которые особенно касаются Ея Величества и
именно, акибы на ню сын восстанет и прочее, и как ты
разумел их?
Ответ. На сие ответствую, что восстание есть
двоякое: иное делом, а иное словом и мыслию и
утверждаю под смертною казнию, что я восстание в
книге своей разумел словом и мыслию; признаюсь
чистосердечно, что сии слова написал потому, что он,
т.е. сын, есть человек подобострастен, как и мы; а
человек различных свойств: один ищет славы и чести,
а другой сего не желает, однако мало таковых, кто бы
оного убегал, а великий наш князь Павел Петрович
возжелает сего, когда ему придет время, время же сие
наступит тогда, как процарствует мати его Екатерина
Алексеевна, всемилостивейшая наша Государыня 40 лет:
ибо так мне открыл Бог. И ежели кто скажет, что это
неправда и я лгу, то потому и все Священное Писание
несправедливо. Дайте мне книгу Апокалипсис и всю
Библию для истолкования, ибо в Священном Писании
много , писано о наших князьях, то я скажу время,
когда все сие сбудется; ибо я для того сюда и
послан, чтобы возвестить вам всю сущую и истинную
правду.
Вопрос. Как осмелился ты сказать в книге
своей, аки бы паде император Петр III от жены своей?
Ответ. Сие я потому написал, что об оном есть
в Апокалипсисе, и падеже разумею я свержение с
престола, с которого он свержен за неправильные его
дела, о коих слышал я еще в младенчестве в Туле от
мужиков, и именно: 1-е) якобы он оставил свою
законную жену Екатерину Алексеевну и 2-е) будто бы
хотел искоренить православную веру и ввести другую,
за что Бог и попустил на него таковое искушение. Что
ж касается до сказанного мною о Павле Петровиче, то
я и про него слышал, якобы он таков же нравом как и
отец его, и слышал здесь в Петербурге, чему уже
прошло семь лет, от старых солдат, служивших еще при
Елизавете Петровне, которые мне о сем сказали, когда
спрошу их, позвавши в кабак и поднесу в меру вина;
однако я не утверждаю, правда ли сие или нет и не
знаю, живы ли они или уже померли.
Вопрос. Из показаний твоих и в сочиненной книге твоей усматривается дерзновенное прикосновение до высочайших императорских особ, о котором мнишь ты удостоверить, якобы то происходит от таинства, в Священном Писании содержимого и тебе чрез неизвестный глас открытого, а как таковые бредни твои заслуживают ни малейшего внимания и по испытанию тебя в Священном Писании оказалось, что ты не только о нем ни малого сведения, но и никакого понятия не имеешь, то, отложа сии неистовые нелепости и лжи, открыть тебе самую истину без малейшей утайки: 1-е) где о падении или свержении императора Петра III-го от царствования узнал, от кого, когда, при каком случае и как? 2-е) хотя ты и показываешь, что восстание государя цесаревича на ныне царствующую всемилостивейшую императрицу слышал ты от старых солдат, подчивая их в кабаке, но как и сие показание твое не имеет ни малого вида вероятности, то объявить тебе чистосердечно: где именно, как и через какие средства, при каком случае, от кого именно узнал и для какой причины спрашивал ты о свойствах Его Высочества, так как не касающегося до тебя дела, ибо в том только единое спасение твое зависит от приуготовляемого тебе жребия?
В ответ на это сам Авель сделал допрос своему
допросителю Александру Макарову : «Есть ли Бог и
есть ли диавол, и признаются ли они Макаровым?» И
после этого Авель обещал сказать всю правду.
Несмотря на сумасбродство бедного монаха,
поставленного перед грозное судилище, было в речах
его что-то необыкновенное, внушающее и обязующее.
Судья Тайной Экспедиции должен был смутиться перед
этою напряженностью воли, которая не знала страха и
повергла допросителя своему допросу. Тут мог
действовать и личный пример самой государыни,
которая с противниками своей власти считала нужным
бороться орудием убеждения и умственных доводов. У
членов Тайной Экспедиции должно было сохраняться в
свежей памяти, как она, статья за статьею,
опровергала книгу Радищева и вынудила у него
сознание своего заблуждения. Собственноручный ответ
Макарова сохранился в деле за его подписью: «Тебе
хочется знать, есть ли Бог и есть ли Диавол, и
признаются ли они от нас? На сие тебе ответствуется,
что в Бога мы веруем и по Священному Писанию не
отвергаем бытия и диавола; но таковы твои недельные
вопросы, которых бы тебе делать отнюдь сметь не
должно, удовлетворяются из одного снисхождения, в
чаянии, что ты конечно благосклонностию будешь
убежден и дашь ясное и точное на требуемое от тебя
сведение и не напишешь такой пустоши, каковую ты
присылал. Если же и за сим будешь ты притворствовать
и отвечать не то, что от тебя спрашивают, то должен
ты уже на самого себя пенять, когда жребий твой
нынешний переменится в несноснейший и ты доведешь
себя до изнурения и самого истязания. 5 марта 1796.
Коллежский советник и кавалер Александр Макаров».
После этого объяснения между судьей и подсудимым о
Боге и диаволе, Авель дал ответы по предложенным ему
двум вопросам:
1. О падении императора Петра III-го слышал он еще
издетска, по народной молве, во время бывшего
возмущения от Пугачева, и сие падение разные люди
толковали, кто как разумел; а когда таковые же толки
происходили и от воинских людей, то он начал с того
самого времени помышлять о сей дерзкой истории;
какие же именно люди о сем толковали и с каким
намерениям, того в знании показать, с клятвою,
отрицается.
2. О восстании государя цесаревича на ныне
царствующую всемилостивейшую императрицу говорит,
что он сие восстание разумеет под тремя терминами:
1) мысленное, 2) словесное и 3) на самом деле.
Мыслию – думать, словом – требовать, а делом –
против воли усилием. Сих терминов заключение и
пример взял он из Библии, которую читая делал по
смыслу заключения и начал описывать. Тетради его как
настоятелю, так и братии были противны, и они их
жгли, а сочинителя настоятель за то сажал и на цепь.
Но его тревожил все тот же слышанный глас, и он
решился идти в Петербург. Здесь начал он искать, кто
бы ему сказал о нраве его высочества. Под Невским
монастырем попался ему старый солдат, коего он не
знает, и этот солдат удовлетворил его желанию. В
писании своем советников и помощников не имел и
бывшее ему явление признает действием нечистого
духа, что и утверждает клятвою, готовя себя не токмо
жесточайшему мучению, но и смертной казни.
Подписался: «Василий Васильев».
Есть известие, что Авеля водили и к самому
генерал-прокурору графу Самойлову, который дал ему
три пощечины. «Отец же Авель стояше перед ним весь в
благости, и весь в божественных действах».
17-го марта 1796 года состоялось решение: «Поелику в
Тайной Экспедиции по следствию оказалось, что
крестьянин Василий Васильев неистовую книгу сочинял
из самолюбия и мнимой похвалы от простых людей, что
в непросвещенных могло бы произвести колеблимость и
самое неустройство, а паче что осмелился он вместить
тут дерзновеннейшия и самыя оскорбительныя слова,
касающияся до пресветлейшей особы Ея Императорскаго
Величества и высочайшаго Ея Величества дома, в чем и
учинил собственноручное признание, а за сие
дерзновение и буйственность, яко богохульник и
оскорбитель высочайшей власти, по государственным
законам, заслуживает смертную казнь, но ея
Императорское Величество, облегчая строгость
законных предписаний, указать соизволила оного
Василия Васильева, вместо заслуженного ему
наказания, посадить в Шлиссельбургскую крепость,
вследствие чего и отправить при ордере к тамошнему
коменданту полковнику Колюбякину, за присмотром, с
приказанием содержать его под крепчайшим караулом
так, чтобы он ни с кем не сообщался, ни разговоров
никаких не имел; на пишу же производить ему по
десяти копеек в каждый день, а вышесказанныя,
написанныя им бумаги, запечатав печатью
генерал-прокурора, хранить в Тайной Экспедиции».
Любопытно, что доклад об Авеле, по которому
объявлено вышеписанное высочайшее повеление,
состоялось 17-го марта, а сам он ранее, именно 8-го
марта, уже был отправлен в Шлиссельбургскую
крепость, где и помещен в казарме № 22.
9-го марта, в 5 часов утра, привезли Васильева в
Шлиссельбург, и комендант дал ему самому распечатать
конверт от генерал-прокурора, в котором написано
было следующее увещание: «Помещенное тобою в книге
твоей касательно до императора Петра III-го от кого
ты взял сию нелепость? Кто именно сказывал тебе
оную? Когда? В каком месте? При ком или наедине и по
какому случаю? Ты должен объявить о всем
чистосердечно. Также ты должен сказать и о том,
почему ты включил в книгу следующие слова: «сын ея
на ню еще не возста, а возстанет в самое то время,
когда придет Сам Бог» и проч. Ежели ты хочешь
преклонить на себя милосердие всемилостивейшей
Государыни, то оставь упорство и обнажи душу свою:
скажи, по каким причинам ты приступил к такому
дерзкому вранью, сам ли собою или кем возбужден был
к тому? Какое намерение у тебя было в сем случае,
или тех, которые участвовали с тобою в
безразсудности твоей? Единое чистосердечное
признание твое во всем возможет тебя избавить от
всех зол и бедствий, которыя готовит тебе правосудие
законов. Открой также причину, для которой ты
захотел сделаться святошей? Кого ты научал глупостям
своим? Верили ли тебе кто ни есть, и где и в каком
роде людей и более ты предуспел? Все что скажешь ты
сходнаго с истиною, послужит к твоему добру,
напротив же того, ложность, притворство и двоякость
в ответах обратят на тебя всю строгость законов,
которые таковых деяний, каковы суть твои, не пощадят».
Авель, выслушав сие увещание два раза, отвечал: «Я
более того, что в последнем г-ну советнику Макарову
объяснении написано, сказать ничего не имею, что и
утверждаю клятвою. Если я за то токмо преступление
определяюсь к сему строжайшему и бедственному моему
жребию, то приемлю с повиновением и буду сносить до конца жизни».
О прорицателе монахе Авеле
При императоре Павле I
12-го декабря Шлиссельбургский комендант
Колюбякин получил письмо от нового генерал-прокурора
князя Куракина, в котором объявлялось высочайшее
повеление прислать в Петербург «арестанта
Васильева», с прочих же всех, на ком есть оковы,
оные снять. (В тот же день Колюбякин за усердие и
порядочное исправление должности пожалован в
бригадиры).
13-го декабря, как отмечено в деле, сочиненная
Васильевым книга взята князем А.Б. Куракиным и
поднесена его величеству.
Государь беседовал с загадочным прорицателем и
спрашивал у него «по секрету, что ему случится».
14-го декабря последовал рескрипт:
«Князь Алексей Борисович!
Всемилостивейше повелеваем содержащагося в
Шлиссельбургской крепости крестьянина Васильева
освободить и отослать, по желанию его, для
пострижения в монахи*, к Гавриилу, митрополиту
Новгородскому и С.-Петербургскому».
«Павел».
* Авель был предварительно, еще в Костроме, расстрижен (прим.)
В эти дни вторично хоронили Петра III-го.
Подробности беседы с государем неизвестны; но
сохранилась записка: «Его Величеству угодно ведать о
нынешнем состоянии посланного к здешнему митрополиту
Гавриилу для пострижения, по желанию, в монахи
крестьянина Васильева, к исполнению чего и послан
был от генерал-прокурора коллежский асессор Крюков,
которым означенный Васильев и был распрашиван
наедине бесприметным образом, на что тот Васильев и
говорил, что он нынешним его жребием доволен, но
токмо что пищу дают ему единожды в день, отчего слаб
в силах; притеснения ему никакого ни от кого нет,
ибо сего надзирает сам митрополит; скучает же, что
долго не постригают его в монахи, а говорят, чтобы
еще трудами утвердился; жалуется, что не имеет
нужной одежды, что и приметно, о чем и просит
человеколюбивейшаго в пособии милосердия». 21-го
декабря писана благодарность преосвященному за его
попечение о даче тому Васильеву пищи по два раза в
сутки, а при том на исправление его послано десять рублей.
Авель поздравил князя Куракина 25-го декабря с
праздником, следующим письмом: «Ваше сиятельство,
Александра Борисович! Приношу вам благодарность: вы
меня избавили из темных темниц и от крепких стражей,
в которых я был вечно заключен от Самойлова. Вы о
сем сами известны, а ныне я по Его Императорскому
приказу и вашему благословению свободен и пришел к
вам поздравить вас с Христовым торжественным
праздником и вас благодарить за таковое ваше ко мне
благодеяние. И крайняго я вам за сие желаю душевнаго
спасения и телеснаго здравия и многая лета и прочая
вся благая и преблагая и пребуду в таковой памяти
вечно-незабвенно. Богомолец ваш Василий».
29-го декабря 1796 года князь Куракин сообщил
митрополиту Гавриилу высочайшее желание, чтобы
Василий был пострижен поскорее.
В новый 1797 год Васильев подал через князя Куракина
следующую записку: «Ваше Императорское Величество,
всемилостивейший Государь! С сим, с новонаступившим
годом усердно поздравляю: да даст Господь Бог вам
оный, а по оном и многие богоугодно и
душеспасительно препроводить. Сердечно чувствую
высокомонаршия ваши ко мне недостойному оказуемыя,
неописанныя милости, коих по гроб мой забыть не
могу. Осмеливаюсь священную особу вашу просить о
следующем и о последнем:
1-е) Благоволите указом не в продолжительном времени
посвятить меня в иеромонашеский чин, дабы мог я
стояти во церкви у престола Божия и приносити
Всевышнему Существу жертву чистую и непорочную за
вашу особу и за всю вашу царскую фамилию, да даст
Бог вам дни благоприятны и времена спасительны и
всегда победу и одоление на враги и супостаты. 2-е)
Егда меня заключили на вечное житие в
Шлиссельбургскую крепость, и дал я обещание Богу
такое: егда отсюда освободят, и схожу в Иерусалим
поклониться Гробу Господню и облобызать стопы, место ног Его.
3-е) Чтобы я был допущен лично к Вашему
Императорскому Величеству воздать вам достодолжную
благодарность и облобызать вашу дражайшую десницу и
буду почитать себя счастливым.
4-е) Благоволите вы мне изъяснить на бумаге, за что
меня наиболыпе посадил Самойлов в крепости, в чем и
остаюсь в ожидании благонадежным».
Князь Куракин 5-го января 1797 года доложил это
письмо государю и притом писал, что когда он отвозил
Авеля к митрополиту Гавриилу, то сей упрекал его за
предвещания о себе, что он будет архиереем;
следовательно, нынешняя его поспешная просьба о
посвящении во иеромонахи, клонится к достижению
архиерейского достоинства.
На докладе этом собственноручная отметка князя Куракина:
«Его Императорское Величество повелеть соизволить:
прошение Васильева оставить без уважения, но для
сведения митрополита заявить ему сие».
Новое заточение монаха Авеля
Отлучившись самовольно из лавры, Авель очутился в
Москве, где, пророчествуя, собрал деньги.
Пророчествовать ему запретили и сослали в монастырь,
что на острову, на Ладожском озере, т.е. на Валааме.
Там Авель снова принялся за сочинение прорицательных
тетрадей, которые на этот раз были посланы игуменом
Назарием в Петербург к митрополиту.
Переписка о монахе Авеле прекращается до 1800 года.
В этом году, от 19-го марта за № 118-м, Амвросий,
митрополит Петербургский, уведомил генерал-прокурора
Обольянинова о крестьянине Василии, постриженном в
декабре 1796 года в Александро-Невском монастыре с
наречением ему имени Авеля и сосланном в 1798 году в
Валаамский монастырь, следующее: «Ныне онаго
монастыря настоятель Назарий, с братиею, доносит мне
о нем Авеле, что он, скрывая свои зловкоренившиеся в
нем пороки, обнаружил оные покражею из кельи одного
иеромонаха серебряных ложек, Турецких денег и других
вещей, которыя, по употреблении настоятелем многаго
искания, он Авель принесши к нему тайно сказал, что
будто бы те вещи к нему Авелю подкинуты, и он знает
похитителя, но не хочет об нем объявить и он об них
чрез сонное видение разведал, из чего настоятель
заключает, что он Авель, будучи предосудительных и
званию несоответственных качеств, усердия к
богоугодному житию и душевному спасению нималаго не
имеет, да и на послушания с братиею не ходит,
отзываясь больным. По приходе же настоятеля с одним
иеромонахом к нему в келию для освидетельствования,
точно ли он Авель болен, нашли у него книгу, которую
когда настоятель взял и спросил его что за книга?
Ответствовал, что дали ему прочитать и, бросясь к
нему настоятелю за нею, с азартом вскричал, чтобы он
ея не брал, в противном случае убьет его до смерти.
Когда же настоятель бывшему с ним иеромонаху велел
позвать братию, тогда он Авель оробел, ту книгу из
рук своих выпустил, которая от него отобрана и ко
мне представлена с найденным в ней листком, писанным
Русскими литерами, а книга писана языком
неизвестным». Настоятель, отягчаясь пребыванием
Авеля в монастыре и опасаясь, чтобы не привел братию
в расстройство, просит Авеля оттуда вывесть.
Митрополит препроводил к Обольянинову книгу и
листок, найденные у Авеля и просил исходатайствовать
высочайшее повеление о ссылке его в Соловецкий
монастырь.
На письме Амвросия Обольянинов написал:
«Докладывано. Высочаше повелено: послать нарочнаго,
который привез бы в Петербург, по приезде же
посадить в каземат, за крепчайший караул, в
крепости. Мая 21 дня 1800 года. Павловск».
Вероятно к этому времени и относится предсказание
Авеля о кончине Павла Петровича.
Таким образом, через четыре года, произошло новое
свидание Авеля с Макаровым.
26-го мая 1800 года Макаров донес Обольянинову, что
Авель привезен исправно и посажен в каземат в
равелине. Он, кажется, только колобродит, и враки
его ничего более не значат; а между тем думает
мнимыми пророчествами и сновидениями выманить
что-нибудь, нрава неспокойного.
На донесении Макарова Обольянинов написал: «К
архиерею, по желанию Его Величества, отпускать;
архиерею отписать: при всяком свидании, что объявит,
меня уведомлять. Мая 27-го 1800 года».
На другой же день Авель написал к Амвросию: «Я
нижайший монах Авель обошел все страны и пустыни,
был и в царских палатах и в великолепных чертогах и
видел в них дивная и предивная, а наипаче видел и
обрел в пустынных местах великая и тайная и всему
роду полезная; того ради ваше
высокопревосходительство, желаю я ныне с вами
видеться и духовно с вами поговорити и оныя
пустынныя тайны вам показати. Притом же прошу ваших
святых молитв».
29-го мая состоялось свидание Авеля с Амвросием,
который в тот же день писал к Обольянинову: «Монах
Авель, по записке своей, в монастыре им написанной,
открыл мне. Оное его открытие, им самим написанное,
на рассмотрение ваше при сем прилагаю. Из разговора
же я ничего достойнаго внимания не нашел, кроме
открывающегося в нем помешательства в уме, ханжества
и разсказов о своих тайновидениях, от которых
пустынники даже в страх приходят. Впрочем Бог
весть».
Нельзя не обратить внимания на эти три последние
слова. Авель, очевидно, колобродил; а между тем было
что-то в нем, что возбуждало недоумение, что-то
среднее между сном и действительностью. Этот отзыв
Амвросия (человека практического) напоминает нам ту
веру в сны и видения, которою наполнены недавно
изданные письма митрополита Филарета к архимандриту Антонию.
Не покидая своей прежней мысли, что будет на земле
едино стадо и един пастырь,
инок-предсказатель в письме к Амвросию пишет: «А
ныне я имею желание определиться в Еврейский род и
научить их познанию Христа Бога и, всей нашей
православной веры и прошу доложить о том Его Величеству».
На письме Амвросия рукою Обольянинова: «докладывано
мая 30-го 1800 года. Павловск».
В XIX столетии
По вступлении на престол императора Александра
Павловича учреждена была комиссия для пересмотра
прежних уголовных дел. Пересмотрели и переписку об
Авеле; оказалось, что он содержался в
С.-Петербургской крепости с 26-го мая 1800 года за
разные сочинения его, заключающие в себе пророчества
и другие инакозначущими литерами нелепости. В марте
месяце 1801 года Авель отослан был к Амвросию для
помещения в монастырь по его усмотрению и им отослан
в Соловецкий монастырь, а 17-го октября
архангельский гражданский губернатор донес, что
Авель, вследствие указа священного синода из-под
стражи освобожден и отдан архимандриту в число
прочих монашествующих. Выпущенный на волю, Авель
сочинил третью книгу, с предвещанием взятия Москвы
неприятелем, за что его снова заточили уже на многие
годы в Соловецкий монастырь. В исходе 1812 года
министр духовных дел князь Голицын выписал его к
себе в Петербург. После таинственных бесед с этим
главою тогдашнего духовничества, ему дана полная
свобода. Он повел опять скитальческую жизнь.
Из его тетрадей и писем (очень недурно составленных)
видно, что в своих фантазиях он был убежден
совершенно и готов за них отдать свою жизнь.
Одержимый духом предсказаний, то вечный скиталец по
монастырям и Костромским лесам и пустыням, то
тюремный сиделец, инок Авель, по пословице «на ловца
и зверь бежит», находил себе если не почитателей, то
по крайней мере благотворителей и даже в высшем
кругу. Он был знаком и вел переписку с графиней
Прасковьей Андреевной Потемкиной, рожденной
Закревской, получал от нее денежные пособия и на
одежду сукно с ее фабрики, вмешивался в ее отношения
к сыну-повесе, проживал в Курской губернии у
известного богача Никанора Ивановича Переверзева,
поселялся то в Москве, в Шереметевой больнице, то у
Троицы Сергия. Автор известных записок Л. Н.
Энгельгардт говорит про него, «что он был человек
простой, без малейшего сведения и угрюмый; многия
барыни почитая его святым, ездили к нему, спрашивали
о женихах своим дочерям; он им отвечал, что
предсказывал тогда только, когда вдохновенно было
велено ему что говорить».
Несмотря на покровительство князя Голицына, Авеля
понудили прекратить его бродяжничество. Митрополит
Филарет определил его в Высотский монастырь под
Серпуховом, поблизости от его родины. Но старая
привычка взяла свое: с наступлением нового
царствования, Авель ушел из монастыря и через
бывшего своего господина, Дмитрия Львовича
Нарышкина, вздумал опять обратить на себя внимание
предержащей власти. Государь Николай Павлович
приказал заточить его в Спасо-Ефимьев монастырь, где
он и умер в 1841 году.
Другие провидцы, святители, чудотворцы и блаженные в истории России
Феодосий Печерский
Петр и Феврония
Стефан Пермский
Кирилл Белозерский
Татаринова Екатерина
Макарий Оптинский
Иннокентий митрополит
Амвросий Оптинский
Варсонофий Оптинский
Хлебников Велимир
Вольф Мессинг
Главная ► История & Пророчества